Россияне не готовы покупать минтай чаще, сколько бы он ни стоил. В Азии, Европе, США минтай пользуется большим спросом, а в России, где добывается его большая часть, — он не популярен. И пока доезжает в регионы с Дальнего Востока, успевает стать «второй свежести». Но поставки в Китай закрыты, излишки куда-то надо продавать. Иначе рыбаки и экономика терпят убытки. Как лучше поступить в такой ситуации, свою точку зрения «Российской газете» высказал президент Всероссийской ассоциации рыбопромышленников Герман Зверев.

Минтай подешевел до многолетних минимумов. Но его всего равно не покупают, потому что его есть невозможно. Даже более дорогую красную рыбу не так просто найти в магазинах приличного качества. В чем причина?

Герман Зверев: Хорошую рыбу надо поискать, это факт. Не в каждом магазине у дома она продается. Система доставки включает в себя транспортировку, хранение, использование холодильных мощностей. Для того чтобы доставить рыбу в хорошем качестве, необходимо, чтобы на каждом из этих этапов доставки полностью выдерживались технические условия. А если рыба едет в полувагоне, особенно летом, температура поднимается выше минус 18. В Москву она уже пришла при минус 11. Перегрузили в холодильник — она опять задубела. Дальше ее начинают развозить на машинах по мелким магазинам. Опять разморозилась. По нашим подсчетам, около 18-20% на рынке вот такой рыбы "второй свежести". Подчеркну: она соответствует параметрам безопасности, микробиологии. Но органолептические ее свойства, вкусовые свойства, внешний вид потеряны.

То есть нужны серьезные инвестиции в транспорт, чтобы спасти нашу рыбу? Почему их никто не делает?

Герман Зверев: Очереди из желающих проинвестировать в такие проекты я не вижу. Значит, невыгодно, дорого. Нужны инвестиции не столько в подвижной состав, сколько в такие способы заморозки, хранения рыбы и доставки рыбы, которые позволяют максимально полно сохранить органолептические свойства рыбы при ее перемещении.

Например, в Японии используют шоковую заморозку. Тогда, если мы размораживаем ее в мойке, хрусталики холода сдерживают жидкость в теле рыбы, она не получается сухая. А при традиционной заморозке размораживать нужно постепенно, в холодильнике. При быстрой разморозке рыба обезвоживается.

Насколько снимают проблему субсидии государства на перевозку минтая в центр?

Герман Зверев: Субсидирование перевозок снизит стоимость доставляемой рыбы — это факт. Поэтому мы поддерживаем решение правительства субсидировать перевозки минтая в 2021 году, поддерживаем инициативу Минсельхоза продолжить субсидирование в следующем году.

И тем не менее не транспортировка является главной проблемой. Главной проблемой является низкая покупательная способность населения и неорганизованность государственного спроса. Минсельхоз собрал заявки от силовых ведомств, которые готовы покупать минтай в объеме 50-60 тыс. тонн в год (а если это безголовый минтай, то в живом весе это около 100 тыс. тонн). Притом что все наши поставки на внутренний рынок составляют 250-260 тысяч тонн.

Но сейчас система госзакупок построена так, что в лотах, которые выставляют для торгов, упакованы разные виды продукции: рыба, мясо, крупа, консервы. И те предприятия, которые выходят на госзакупки, — это по определению посредники, у которых есть и крупа, и рыба, и мясо. Рыбопромышленные и перерабатывающие предприятия в таких госзакупках не участвуют. Они не будут закупать отдельно пшенку, для того чтобы продать минтай. Между рыбопромышленниками и заказчиком получается целая цепочка из посредников. В итоге и цена вырастает существенно.

Нужны централизованные категории продукции для электронных торгов — только рыба или только пшенка. Это позволит расширить круг участников в госзакупках. Тогда и рыбопромышленные предприятия будут участвовать в этих закупках.

Дальнему Востоку распределят 20% инвестиционных квот на строительство судов и перерабатывающих заводов. По-вашему, это полностью снимет проблему с переработкой рыбы внутри страны?

Герман Зверев: Мы проанализировали результаты первого этапа и пришли к выводу, что строительство крупнотоннажного флота создаст 1870 рабочих мест для Дальнего Востока. Строительство береговых заводов создаст 2600 мест. При этом чтобы создать новое рабочее место в крупнотоннажном флоте, нужно потратить 50,5 млн рублей. Для того чтобы создать одно рабочее место в береговом секторе, нужно потратить около 6 млн рублей.

Мы предложили 20% общего допустимого улова минтая и сельди на Дальнем Востоке (хочу подчеркнуть, 20% от общего допустимого улова, а не от инвестиционных квот) располовинить. 10% нужно выделить под береговую переработку. Но это должны быть большие заводы — у которых есть причал, холодильные мощности с объемом хранения не менее 10 тыс. тонн, может быть, портовые мощности (если предприятие находится в прибрежном регионе). И обязательно должны быть линии по производству готовой продукции уже для потребительского рынка. Может быть, стоит подумать над расширением локации для строящихся под инвестиционные квоты заводы, но это пока в рамках обсуждения, это пока гипотеза.

Пусть таких больших заводов будет не 20, а 8 или 9 на весь Дальний Восток. Но такие заводы позволят создать большее количество рабочих мест на Камчатке, на Сахалине, в Приморье. Они позволят перетянуть значительную часть переработки минтая на территорию России, на берег. Они позволят предложить рынку продукт по оптимальной цене, потому что филе минтая, которое производится на борту судна, по определению будет стоить дороже. Потому что экономика производства на судне дороже, чем экономика производства на берегу. Ведь на судне у вас ограниченная емкость хранения. Нужна перегрузка на транспортное судно, потом на берег. Судно работает на таком топливе, которое стоит дороже, чем то, которое используется при работе на берегу.

Такие крупные перерабатывающие комплексы позволят производить порядка 170-180 тыс. тонн филе минтая. Это как раз тот объем, который сейчас производится на территории Китая, а мы сможем этот объём перерабатывать на российской земле.

А вторые 10% общего допустимого улова минтая и сельди на Дальнем Востоке можно использовать для судостроения. Да, сейчас сроки строительства рыбопромыслового флота в рамках первого этапа инвестквот сбиваются, поэтому второй этап судостроения мы предлагаем начать с 2025-2026 года, когда первые корабли будут уже построены. Заводы мы предлагаем возводить с 2022-2023 года — их надо запустить пораньше.

Население продолжает мигрировать в центр страны. Будет ли кому работать на этих береговых предприятиях на Дальнем Востоке?

Герман Зверев: Тут получается заколдованный круг. Мигрируют, потому что не хорошей работы. А хорошей работы нет, потому что мигрируют. Разорвать этот круг можно, создав новые, современные предприятия. Если раньше молодежь звали на работу на рыбопромышленное предприятие кувалдой махать, на новое предприятие, которое строится под инвестиционные квоты, потребуется человек с образованием, для высококвалифицированной работы, например, с пусконаладочным оборудованием и, соответственно, совсем другой — более высокой — зарплатой. Какой тогда смысл будет уезжать молодому человеку из родного города, где у него родители и друзья?

Есть поручение президента загрузить Северный морской путь рыбой. Почему не получается?

Герман Зверев: Северный морской путь работает в течение ограниченного периода времени — лето и ранняя осень. Минтаевая путина заканчивается 10 апреля. К этому времени Северный морской путь еще не открывается. В этот период на Дальнем Востоке только одна путина — лососевая. Но для Северного морского пути точка консолидации грузов — Камчатка. А сейчас при том объеме холодильных мощностей, которые есть на Камчатке, Севморпуть неспособен наполниться рыбными грузами.

Поэтому мы и предлагаем на втором этапе инвестиционных квот строительство больших прибрежных комплексов. Это позволит увеличить объем холодильных мощностей на Камчатке примерно до 80-90 тысяч тонн за пару лет.

Счетная палата недавно проверила Росбыловство и сделала неутешительные выводы относительно крабовых аукционов. Новых игроков не пришло, квоты ушли по заниженной стоимости. Согласны ли вы с этими выводами?

Герман Зверев: Счетная палата не проанализировала такой риск, как возможность сокращения запасов краба. Мне кажется, Счетная палата слишком оптимистично оценила запасы краба и экстраполировала запас 2019 года на 15 лет вперед. У нас нет ни одного вида водных биологических ресурсов, запас которого в течение 15 лет оставался бы на одном уровне. Это же живая природа. Наука говорит о том, что на Дальнем Востоке возможно снижение запасов краба. Участники аукционов тоже понимали, что в 2019 году они могут добыть условно тысячу тонн, а через пять лет это может быть уже 500 тонн.