СПИД, ковид, лихорадка Эбола и др. пришли в мир людей из мира животных. Или животные внесли вклад в их распространение. Потому здоровье домашних, продуктивных и диких зверей — вопрос нашего выживания.

Врач лечит человека, ветеринарный врач — человечество. Эта фраза принадлежит создателю Общества практических ветеринарных врачей Сергею Евсеенко. Общество создано полтора века назад, но фраза не устарела. "Разница между человеком и обезьяной гораздо меньше, чем разница между собакой и кошкой, — говорит профессор Алексей Ермаков. — Но "человеческие" врачи не лечат обезьян, тогда как ветеринарный врач должен лечить и собаку, и кошку, и рыбу, и птицу. Низкое качество ветеринарного образования вредит экономике страны и имеет массу косвенных убытков. Напротив, высокое качество ветобразования — инвестиции в человеческий капитал. Чем больше в стране специалистов высшей квалификации, тем конкурентоспособнее государство в целом".

С деканом факультета "Биоинженерия и ветеринарная медицина" Донского государственного технического университета Алексеем Ермаковым я беседую в перерыве Всероссийского съезда по ветеринарному образованию. За последние 100 лет такой форум проходит впервые. Хотя реформа ветобразования не просто назрела, а перезрела. Ветврачей и фельдшеров готовят 55 вузов, обучается 30 тыс. студентов. Но треть из них — заочно, что, по оценке президента Ассоциации практикующих ветеринарных врачей Сергея Середы, "подрыв биологической безопасности государства".

Нужен ли ветврачу бассейн? Алексей Михайлович, в год вузы выпускают 4 тыс. специалистов, это больше, чем надо. Но ветеринарные врачи на селе в дефиците. Почему ветврачи лечат котов и собак, но не рвутся лечить коров?

Алексей Ермаков: В селе другие условия труда. Из 10 выпускников от 7 до 9 хотят остаться в городе и работать с мелкими животными. Кому охота ехать в село, когда там нет нормальных условий. Вот минсельхоз требует от вузов: не учите лечить кошек и собак, учите лечить коров! Но это так не работает. Молодой человек хочет, чтобы его дети посещали бассейн. Чтобы специалисты пришли на село, нужно создавать инфраструктуру.

Инфраструктура села — государственный вопрос. Но государство не может повысить зарплату в агрохолдингах, это частный бизнес.

Алексей Ермаков: Крупные агрохолдинги отправляют студентов на обучение в Германию. Платят специалистам 150 тыс. рублей. По сельским меркам это бешеные деньги. Поэтому это проблема не образования, а развития наших сел.

Но средний заработок ветеринара в Московской области 58 тыс. рублей. Есть регионы, где платят намного меньше. Пять лет учиться, чтобы так зарабатывать? А тут еще и двухлетняя ординатура…

Алексей Ермаков: Потому что учить пять лет — мало! Ординатура — образовательный эксперимент. Он будет проводиться на базе двух вузов: Московской ветеринарной академии им. Скрябина и у нас, в Донском государственном техническом университете. Ординаторы получат дипломы ветврача-специалиста: кардиолога, офтальмолога и т.д. Врач должен расти профессионально. И это отразится на его доходах. На примере других стран: в США хороший врач общего профиля в год зарабатывает от 90 до 120 тыс. долларов, а врач-специалист — от 240 до 360 тыс. Есть разница?

Еще какая. Хотя кардиолог, стоматолог и офтальмолог для коровы — звучит немного непривычно.

Алексей Ермаков: Специализация позволит оказывать пациенту более высококвалифицированную помощь. Лет через десять и у нас сформируется пул ветврачей-специалистов. В конечном итоге это влияет и на биобезопасность государства.

Предупредить эпизоотии

О биобезопасности. Там, где идут боевые действия, и домашние, и фермерские животные оказываются бесхозными. Кто ими занимается?

Алексей Ермаков: Актуальный вопрос. Я же из Ростовской области, у нас 600 км границы с этими районами. Всегда за каждой военной операцией идут эпидемии и эпизоотии (эпидемии в животном мире). Надо работать в двух направлениях. Оказывать помощь животным на этих территориях: лечить, профилактировать ситуацию. И проводить контроль на границе. Идет массовая миграция, люди уезжают вместе с животными. Важно в местах временного размещения оказывать ветпомощь, поскольку там много животных без сопроводительных ветеринарных документов, без ветпаспортов. Самый насущный вопрос: привито ли животное против бешенства? Нужно экстренно организовать ветеринарную помощь с точки зрения профилактики особо опасных болезней.

А перемещение через границу, скажем, стай бродячих собак, которые еще вчера не были бродячими?

Алексей Ермаков: Решать этот вопрос на той территории. Хотя непонятно, по какому законодательству. После боевых действий резко повышается риск инфекционных и массовых незаразных болезней. Погибают же не только люди, но и животные. Захоронение биологических отходов по нашим законам запрещено, их надо сжигать.

Чья это задача: государства или волонтеров?

Алексей Ермаков: Защита нашей территории от особо опасных болезней — функция, безусловно, государственная. А все, что касается гуманного отношения к животным — это волонтерская задача. По нашим законам животное — собственность владельца, государство не может тратить деньги на чужое имущество. Но этой проблемой нужно заниматься очень серьезно.

Айболит завтрашнего дня

Нет ли риска, что скоро рынок ветуслуг захватят биоинженеры? Они будут не лечить, а печатать на 3D-принтере нужные "запчасти"? Собственно, вы и сами уже готовите биоинженеров.

Алексей Ермаков: Да, биотехнологов мы тоже готовим, как и наноинженеров. Грядут большие перемены: генетические технологии, роботы, искусственные органы. Могут ли биоинженеры потеснить ветврачей? Наверное, нет. Потому что биоинженеры будут создавать организмы с новыми свойствами, например, породу очень высокопроизводительных коров. Или кур, устойчивых к гриппу птиц. Но наши кошки, собаки, лошади все равно будут нуждаться в квалифицированной медпомощи. Все больше животных доживают до глубокой старости. А это значит, что появится ветеринарная геронтология. Так что если выбираете профессию ветврача, то не сомневайтесь: и на рынке труда, и среди профессий будущего ей есть место.

С трибуны съезда прозвучали факты, которые лично на меня произвели сильное впечатление. У нас нет своих препаратов для гуманной эвтаназии. А от тех, которые применяем, животное долго и мучительно задыхается. Нет и своих наркозов — животные умирают от боли во время операций… Идея лечить животных доступными "человеческими" лекарствами — мера от отчаяния?

Алексей Ермаков: Наши законы слишком ограничивают права ветврачей. В "человеческой" медицине есть понятие off-lable: когда врач или консилиум решает назначить лекарство пациенту, которое ему не показано по инструкции, но может помочь. Перечень препаратов для сельского хозяйства стандартизирован, там все четко расписано. А вот для мелких животных надо снимать ненужные ограничения, шире используя лекарства из человеческой медицины. Это не вынужденная мера, это нормально.

Рентгеноаппараты для животных сделаны в Японии, в Испании. А тут — санкции. И что делать?

Алексей Ермаков: В отличие от "человеческой медицины" у нас нет медицинской сертификации высокотехнологического оборудования, т.е. для наших инженеров распахнулось окно возможностей. И вообще, ветеринария может стать экспериментальной площадкой для новых отечественных приборов и оборудования.